«Если душа родилась крылатой…»
М. Цветаева
В маленьком окошке скромного домика на тихой поселковой улочке зачастую свет не гаснет до первых петухов. Старенькая настольная лампа освещает уютную комнатку. «Моя келья», - говорит о ней хозяин – Филипп Панфилович Саночкин - большой мечтатель и романтик. Я сажусь за его рабочий стол с трепетом в душе. Здесь были написаны стихи, вошедшие в сборники: «Осенний аккорд», «Исовские зарубки», «Не смейте забывать учителей».
* * *
Осмелюсь утверждать, что лирика Саночкина сродни есенинской: та же стройность стиха и необычайная напевность. Завораживают душу и искренность переживаний поэта, и удивительная образность. Самобытный талант Филиппа Саночкина рожден деревенской Россией, взлелеян ржаным полем да березовой рощей. С раннего детства в нем живет любовь к
«…родимой стороне,
Где сердце с русской сказкою шепталось,
Где пело о любви и о войне
И навсегда в родном краю осталось».
Чувство Родины его никогда не покидало, куда бы судьба ни забрасывала: в среднюю полосу России, на Север, на Урал. Спустя годы из-под его пера выйдут строки:
«Вновь и вновь к истокам и началам
Силюсь головой седой прилечь…».
Полвека прошло, уж и в помине давно нет сибирского хуторка Баганята из двенадцати изб. Но в его памяти живо все: и образ отца, погибшего в Великую Отечественную под Сталинградом, и натруженные руки матери, не знавшей отдыха до последнего своего часа, и имена всех жителей хутора. Вспоминая свое голодное «детство, опаленное войной», он напишет:
«Удивляюсь, как я рос и креп
На бесхлебье и вселенском горе».
Бесхлебье для босоногого мальчугана не закончилось, и горя у людей меньше не стало даже после того, как прозвучали победные марши из радиодинамика:
«Вдовьих слез меня купали реки,
Вопли причитаний рвали слух.
В страх бросали хмурые калеки.
Похоронка жгла суставы рук…
Без отца –
И солнце-то с ладошку…
И я жил в тоскливом полусне,
Собирал промерзлую картошку
На прокисшем поле по весне».
Настоящим праздником для любознательного, эмоционального мальчика явилась школа. Путешествие в мир знаний было для него увлекательным и радостным. Филипп получал несказанное удовольствие от процесса обучения, и потому все школьные предметы давались легко. А учителя души не чаяли в этом прилежном, дисциплинированном ученике, который активно участвовал в художественной самодеятельности и прекрасно рисовал, и посему был неизменным редактором классных и школьных стенгазет. И никто: ни мать, ни друзья, ни учителя - не знали тогда, что этот мальчик родился поэтом.
Впрочем, Филипп в те годы и сам об этом не догадывался. Семилетка находилась в соседнем селе. Каждый день Филиппку нужно было пройти пять километров до школы и пять километров обратно. Но ему не был в тягость этот дальний путь. Шагая по проселочной дороге и перелесками, он любил слушать «как оглашенно булькает ручей», «как шушукаются ели». Восторг переполнял сердце мальчишки, увидевшего, что «ромашки процарапали глаза», а «березка растрепала косы, чешет их сосновым гребешком», и что «забила незабудок бирюза». А зимним стылым вечером «в зачумленной вьюгами избе» маленький мальчик, взобравшись на теплую лежанку русской печи, подбирал первые, еще несмелые рифмы к словам.
Осознание себя как поэта придет к Филиппу в студенческие годы. Из трех серьезных увлечений: театр, живопись и литература - он выберет последнее, потому что его сжигала неутолимая страсть – писать, писать и писать. И эту свою неуемную страсть поэт диагностирует как болезнь – «Ну вот я снова заболел стихами…» - и далее последует искреннее признание:
«…Нет слаще муки,
Чем рожденье слова.
Мне б только спеть желанное успеть.
И коль изменит слух,
Настроюсь снова
Миг чуда ждать,
Чтоб словом заболеть».
Во времена хрущевской оттепели, в бурные годы индустриализации, когда наметился отток молодежи из села, комсомолец Саночкин решает уехать в деревню учительствовать. Студент-отличник готовится посвятить себя служению Родине. Заканчивая филологический факультет университета, он представлял, как будет работать в сельской школе и после уроков водить ребят в походы по родным, милым сердцу, сибирским просторам. А в его доме обязательно будут стоять два рабочих стола: один - для тетрадей учеников и поурочных планов, а другой - для кистей, красок, картин и для блокнотов со стихотворениями.
Собственно, все это так и было. Молодой педагог, не жалея жара своей пылкой души, сеет в умы и сердца своих воспитанников «доброе и вечное». А в свободное от уроков время, после репетиций спектаклей и концертов в сельском клубе, молодой учитель спешит вылить на бумагу сокровенные мысли, чувства:
«…стихи на душе просыпаются,
Словно в теплой дубраве грибы».
Молодой учитель, добросовестно исполняя профессиональный долг, с утра до ночи пропадал в школе: уроки, внеклассные занятия, кружки, семинары, факультативы… И вдруг к нему пришла любовь. Нечаянно. Она настигла его на школьном пороге светлым августовским днем. Думал, две старшеклассницы стоят у двери, а потому и сказал им: «Девочки, а в школу еще не пускают!». Оказалось, молоденькие учительницы пришли устраиваться на работу. Чувство, огромное, как небо, сильное, как ураган, так захватило его, что через месяц Филипп сделал предложение Лидии Николаевне. Она согласилась стать его женой, хотя очень боялась признаться своей матери, что так быстро позволила парню уговорить себя. Свадьба состоялась 16 октября 1964 года. Саночкины до сих пор с улыбкой вспоминают, как во время регистрации одна из подружек невесты громко рыдала. На вопрос молодых, о чем она плачет, девушка сквозь слезы проговорила: «Хрущева сняли…».
За совместно прожитые четыре с лишним десятка лет судьба даровала им много светлых и радостных дней, но в то же время изрядно помотала их и побила. Жизнь была наполнена великими трудами и заботами о семействе. В поисках пристанища учительской чете пришлось исколесить множество жизненных дорог. Но куда бы ни заносила поэта судьба-авантюристка, он «…в строчки собирает по словечку», потому что: «Нет слаще муки, чем рожденье слова». Филипп Панфилович пишет о людях, с кем работает, о городах и поселках, где живет. Его вдохновляют мощь КамАЗа, масштабы Сибири, душевность и тепло северян, красота уральских пейзажей.
Пятнадцать лет назад Саночкины «осели» в поселке Ис, который стал творческой колыбелью поэта: «Нигде так счастлив не был, как на Ису у нас…». Утверждая это, поэт не лукавит. Душа его преисполнена великой благодати, и он щедро делится своим чувством с людьми:
«…Стану ветром,
Медвяным запахом
И начну по приволью порхать,
Чтоб людей от сонливой патоки
Тормошить
И любовью терзать».
Филипп Панфилович трудился в школе поселка Сигнальный. На работу и с работы он любил ходить пешком. Три километра до школы и три километра обратно, но и теперь ему не был в тягость этот путь, потому что вокруг
«Дымка зелени над логом,
Дальше – синяя вуаль…».
Как легко дышится на этом просторе, как много всего можно увидеть вокруг и услышать, если, конечно, присмотреться и прислушаться.
«…Надышаться вволю не могу,
Вволю насмотреться, намолчаться.
Набродиться в шелковом лугу,
А потом бы птицей ввысь умчаться…
Не могу!
До жизни жаден я.
Пей, комарик, кровь тщедушным телом.
Да пребудет вечной песнь твоя
В облаке черемухово-белом!».
Или:
«…Пусть цветы-медоносы иссякли,
Я в луга убегу вечерком.
Даже травы обильно пропахли
Там коровьим парным молоком.
И в лесу не скудеет планета:
Рыжик жаркой рукой разомну
И всю горечь сомлевшего лета
Я в себя с вожделеньем вдохну.
Пахнет хвоей, грибами –
Зайди-ка!
Пахнут ягоды
Только их тронь –
Голубым водопадом черника
Побежит вдруг вприпрыжку в ладонь.
А багульник берет еще круче –
И пьянит, и дурманит впотьмах.
Оттого ль в этот август пахучий
Пребываю я в розовых снах?».
В циклы «Исовские зарубки» и «Лирическая обойма» вылились родившиеся на уральском приволье стихи. В них поэт создает великолепные пейзажные зарисовки, которые выписаны до того колоритно, «вкусно», что, кажется, сами строки пахнут «горьким тополем, сладкой березой».
На этом же уральском приволье в душе поэта рождаются стихи и другого плана. Стихи гневные, обличительные, которые бьют набатом, - «Сердце, не остынь»:
«О, пьяная Россия! Так и есть:
Колеблется землица под ногами.
В загоне совесть
Гордость наша, честь,
Мы снюхались с заморскими богами».
Будучи искренним приверженцем высоких моральных и нравственных устоев, сельский учитель не может спокойно созерцать пороки, раздирающие общество. О равнодушии, жестокости, цинизме, заполонивших души людей, пишет в своих стихах Саночкин. Острой поэтической строкой он бичует спекулянтов и взяточников, чинодралов и бюрократов. За короткий временной отрезок моральные ценности россиян изменились до такой степени, что мы не просто перестали стыдиться, но возвели на пьедестал почета все самые гадкие, мерзкие общественные пороки: разврат, жажду наживы, чванство:
«И каждый сноб – большой оригинал –
Сменил жену на молодую «телку».
Не жизнь, а бесконечный криминал…
Культ денег, хамства –
Слышим без умолку».
Не может поэт - гражданин своей страны оставаться в стороне и от политических событий, происходящих в стране.
«О Русь моя, моя помойка!
Ты шельмовата и странна.
В миг обессахарела бойко
И обессолела страна».
Особое место в творчестве Филиппа Саночкина занимают стихи о внуках. Эти строки - настоящий симбиоз радости, любви, нежности и гордости за своих потомков. Поэт надеется, что они вырастут настоящими людьми – честными, добрыми, сильными. Красивое и в то же время мудрое поэтическое наставление подарил дедушка-поэт своим дорогим кровиночкам, которое можно адресовать каждому читателю:
«Учись не обмирать
Ни в пекле, ни в Кремле,
Уверенно ступать
По матушке-земле!»
* * *
В октябре 2008 года Филипп Панфилович Саночкин отпраздновал свой семидесятилетний юбилей. Слать поздравления поэту теперь уже поздно. Давайте просто поклонимся ему до земли за его талант и поблагодарим нашего глубокоуважаемого земляка за то великое наслаждение, которое он дарит своим читателям.
