Как хорошо, что хотя бы в этот день мы вспоминаем о них — людях, ограниченных в физических возможностях. Не таких, как мы, и не так живущих, потому что ограничения эти, как правило, — серьезнейшее испытание судьбы, пожизненный тест на выносливость.
Мы даже объявляем каждый год месячник помощи инвалидам и, сами того не замечая, превращаем часто этот месячник в формальность. Ну, туда сходили, там чай с ними попили, там магнитофон подарили… Месячник кончился. Мы вернулись к своим делам, своим проблемам и радостям. А они — к своему испытанию. И одиночеству. Ведь в беде человек, как правило, одинок.
«Я никогда не сержусь на Бога. Да и судьбу зачем гневить — ведь, бывает, достается людям горе и потяжелее: например, неизлечимая болезнь, смерть близких, или полное отсутствие и зрения, и слуха, возможности передвигаться. Всякое в жизни бывает. Так что, у меня ещё не так все страшно…».
Это сказал мне человек, с раннего детства лишенный зрения. По сути, и не видевший окружающего мира вовсе. И даже не умеющий этот мир представить, потому что у него просто нет и не может быть никаких зрительных ассоциаций. Только слуховые, осязательные и редчайшая индивидуальная, чисто интуитивная, ориентационная способность, которой так удивлялись воспитатели и учителя специализированной школы-интерната в Верхней Пышме.
Четыре класса моя героиня Света Березина закончила в этой школе. Из-за сильных головных болей она вынуждена была прервать обучение, о чем жалеет до сих пор: школа не просто готовила их к жизни, она укрепляла веру в себя, давала профессию. Из школы выходили прекрасные массажисты, даже спортсмены. Дети умели после 12 лет обучения многое.
Ну, а в дальнейшие двадцать пять лет жизни главными её наставниками и педагогами, помощниками и друзьями были её родители Тамара Ларионовна, Василий Иванович и брат Саша. Мать с отцом отработали свой век на стройке, в Лесном, а когда получили квартиру в Нижней Туре — переехали за проходную ЗАТО.
Вся её жизнь проходила и проходит в четырех стенах, в маленькой чистенькой квартирке дома по улице Ленина.
— Я часто вспоминаю интернат, — рассказывает Света. — Не представляете даже, как наши мальчишки там носились по коридорам! Вытянут руки перед собой — и вперед! Ведь и слепым движения ох как хочется! Успеваешь только крикнуть: «Осторожно! Обойдите меня!». Кружок мягкой игрушки вспоминаю. Там-то и научили иголку в руках держать. В жизни потом крепко пригодилось. В шашки играли: они белые гладкие, черные с бордюрчиком по краю… Вспоминаю, как учили нас считать, читать по Брайлю. Учителей всех своих помню, воспитателей.
После четырех лет обучения в школе Светлана не остановилась в дальнейшем своем развитии. Родители выписали специальный журнал Всероссийского Общества слепых «Наша жизнь». Совершенно замечательный журнал. Он у нее — настольная книга, учебник для самосовершенствования. Ведь там — обо всем: и о новшествах в медицине, и о том, как в других Обществах и городах живут люди, ограниченные в физических возможностях, и зарубежные новости.
В доме много речевых кассет (познавательных, с записями художественных произведений известных авторов, классической литературы, приключенческой и детективной). Благодаря руководителям Нижнетуринского Общества слепых (чете Ивановых), в их доме вообще много предметов быта с необходимым речевым выходом: часы, телефон, будильник.
Что Света умеет делать? Она прекрасно передвигается сама по дому, подъезду и некоторым изученным маршрутам (в магазин, по двору и пр.) — это благодаря интуитивной ориентации. Она охотно помогает маме на кухне: чистит лук, чеснок, моет овощи, фрукты, посуду, может разогреть пищу, накрыть на стол. Очень тщательно и аккуратно умеет сделать уборку в квартире, постирать одежду, подремонтировать и заштопать её, почистить ковер и вымыть лоток за котом. Ухаживает за цветами, и они буквально стремятся из горшков ввысь, словно отвечают ей на заботу.
Она живой и активный человечек, доброжелательный, не капризный (в её-то положении!) и абсолютно открытый. Никогда и никому не навязывает своих проблем — так мама научила. Вообще, обе эти маленькие, чистые, аккуратные и очень улыбчивые женщины — мать и дочь — вызывают какое-то безоговорочное уважение и восхищение. У них на двоих — одна большая беда. Но их хрупкие плечи оказались сильнее этой беды.
Ещё Света истинный поклонник «Русского радио», «Радио-шансон». Сама великолепно поет — у нее тонкий музыкальный слух, хороший голос и, что немаловажно, широчайшее знание репертуара любимых советских и российских певцов: Валентины Толкуновой, Льва Лещенко, Людмилы Сенчиной, Витаса. «Недавно, — говорит, — получила подарок: творческий вечер Александры Пахмутовой по телевидению. Душа прямо звенела от радости!».
К Свете очень трепетно относятся собратья по несчастью. В местном Обществе слепых она — заводила, душа компании. Её любят за веселый нрав, певучесть, доброжелательное отношение к людям и готовность всегда помочь.
Она и в этой — совершенно другой жизни среди зрячих — тоже многими любима и уважаема. Да, представьте, абсолютно слепая, Света сумела, например, существенно помочь молодой соседке вырастить сына. Она оставалась по просьбе соседки ещё с годовалым малышом. Дениска рос и все больше привыкал к веселой и доброй тете Свете, которая и поиграет с ним, и стихи почитает, и песенку споет, и конструктор сложит.
— Денис, вообще, не воспринимал Свету как слепую. Играют, играют у нас, и вдруг он говорит: «А давай домой сбегаем, паровозик возьмем». Это с третьего на первый-то этаж сбегаем… Представляете? — вспоминает Тамара Ларионовна.
— Я очень люблю Дениску, — говорит Света. — Сейчас ему уже 11 лет. Взрослый совсем. Но по-прежнему заходит в гости, с праздниками поздравляет. Его мама родила ему братика. Охотно буду и с ним водиться, если понадобится. Безумно люблю ребятишек!
А ещё она любит животных. И они, как, впрочем, и дети, одаривают её ответной любовью и лаской. Домашний вальяжный красавец-кот Тиша не начнет ужина, если Светы нет на кухне. Идет её непременно звать. Будет долго массировать лапами больное место на пояснице, постепенно снимая (между прочим) боль, уютно урчать, засыпая у хозяйки под боком, а на дверной звонок чутко реагировать первым, шустро выбегая в коридор и убеждаясь в том, что пришел друг, который хозяйку не обидит.
Я тоже попадаю под ненавязчивое внимание дотошного Тихона и чувствую, как буквально растворяюсь в мягкой, доброй ауре этой комнаты, этих, незатейливых в общем то, разговоров и этих сердечных, приветливых людей.
— Какие, однако, симпатичные на вас подследнички, — замечаю я между делом. — Кто же это у вас тут вязкой занимается?
— Света.
— ?!?
Беру в руки миниатюрное недовязанное изделие — корзинка рядом, у стола, — и с недоверием поглядываю на Светлану. Я сама вяжу и отлично знаю, что легче кофту связать на двух спицах, чем носок или подследник — на пяти маленьких и юрких. А совсем ничего не видя…
— Да Вы посмотрите, какое она ноу-хау придумала, чтоб спицы не выскакивали и петли не терялись, — восклицает мама.
Света быстренько проделывает едва уловимые манипуляции над своим изделием, и вот я уже держу в руках подследник с обутыми в чехольчики спицами. Чехольчики — пластиковые коктейльные трубочки, загнутые и защепленные с одной стороны. Ну, дает мастерица!
Я выхожу на улицу. В безветренном, слегка морозном воздухе плавно кружат крупные снежинки. Вокруг торжественная тишина. Смеркается, но краешек многоэтажки ещё озарен багровым закатом. Буквально на глазах алый отпечаток на стене сжимается, словно шагреневая кожа. А снег идет, идет…
Света ничего этого не сможет увидеть. Но если она тоже выйдет на улицу, её чуткие пальцы ощутят и нежность снежинок, и даже едва уловимый прощальный поцелуй заката. А сердечко её часто-часто забьется от всей этой красоты. Ей это дано взамен за зрение. Как дар. И она понимает, что этому надо только радоваться, что никого не надо винить в своей беде, ни на кого не надо обижаться и злиться.
Она и не обижается. Она просто живет.
