Моя мама – сочинительница детективов. Как правило, сюжеты мы придумываем совместно, единолично мама работает только над художественной частью: эпитеты, метафоры, второй план. Сюжеты лучше всех получаются у папы, и если бы в нашем городе время от времени происходили убийства, он мог бы стать частным сыщиком.
Стояло 24 февраля, стеной шел снег, бумажный медведь с налипшими облаками. Мама заняла компьютер, папа варил кофе, а я глядел в окно (что я надеялся увидеть? летучий фрегат?). Сейчас мы придумывали историю о старинном кладе, который почти 200 лет назад нашли и перепрятали углежоги, а теперь искали другие люди – жители небольшого уральского городка Малая Эква. Внезапно всем пришла одна и та же идея – посетить «места боевой славы» – соседний город, прообраз эквинских дач с их подземельями, кладами, аккуратно уложенными телами местных миллионеров, желавших заполучить сокровище.
Сборы закончились быстро, и вскоре мы спускались по улице Нижней Туры от центральной вахты к берегу реки. Над крохотными домиками конца позапрошлого – начала прошлого века висело тяжелое покрывало облаков. С крыш капало, дул весенний ветер, но по-прежнему шел густой снег.
Пустырь. Говорят, когда-то там был дом какого-то богатого купца, с искусственным прудом на дворе. Пруд, как утверждают, снабжался по лиственничному водоводу, который шел от реки к заводоуправлению, а затем сюда. Заводоуправление. То есть управлением оно стало уже при советской власти, а до революции тоже было чьим-то домом. Сейчас здесь краеведческий музей. К сожалению, во время реконструкции никто не пытался проверить или опровергнуть слухи о водоводе; между тем, кусок лиственничной трубы стал бы хорошим экспонатом. Здание земского училища постройки 1916 года. Красный кирпич, каменная резьба. Сейчас здесь тоже школа, но находящаяся в резерве. Рядом шевелятся камни. Потом оказывается, что это запорошенные снегом рыбаки.
Река несет свинцовые воды на север. Она течет у подножия горы Шайтан, где переселенцы увидели на нескольких соснах на вершине катпосы - мансийские руны. Черно-белые фотографии стершихся теперь знаков сейчас хранятся в музее.
Мы шли по пустым заснеженным дорогам старого города. Было утро, немногие встали после первого дня праздников. Кроме того, большинство людей проживает в новой части, здесь домов не так много, и половина из них заброшена, разрушена, некоторые здания сгорели.
Путь, который соединяет старую и новую части Туры, – заново отстроенное Николаевское шоссе, первая и долгое время единственная крупная дорога в нашем районе. Видимо, по такой же дороге эквинские углежоги, выдуманные мамой, везли из леса свой товар, а с ним – завернутый в мешковину крупный самородок, формой похожий на чашу.
Первая в округе домна. Поострить ее на болотистой прибрежной почве помогла все та же уральская лиственница – главный материал для подземных коммуникаций в наших широтах. В землю забивали лиственничные «бабы» – широкие высокие цилиндры, а в пространство между ними закладывали песок и глину.
Под Нижнетуринским машиностроительным заводом тоже прорыты подземелья. Лиственничный водовод, идущий от завода, пересекает улицу Машиностроителей. Еще два провала почвы, уже на самом предприятии, открыли подземные галереи. Они могли принадлежать как Николаевскому железоделательному заводу (1854 – 1862 годы), так и перестроенным из него исправительным учреждениям.
Наш маршрут подходил к концу. Кроме того, мы проголодались. С одной стороны, у нас с собой был термос и бутерброды, а берега реки были живописны, с другой стороны, пить чай из термоса в городе было бы глупо. Решение, принятое нами, было и оригинальным, и мужественным. Мы произвели марш-бросок от берегов Туры-матушки до дому, где и опустошили содержимое пакетиков и термоса. После привала мы продолжили экспедиционную работу в домашних условиях – родители стали готовить беляши, а я сел за уроки.
Уроки я сделал плохо, даже хуже, чем обычно. Я то и дело вспоминал отрывки из маминой повести, о том, например, как в мастерской знаменитого художника по металлу был найден труп местного миллионера, безвременно ушедшего вследствие удара кузнечным молотом по голове… Звали убитого благородно – Евгений Дмитриевич Привалов. А вокруг кузницы были дома Малой Эквы. Ветхие здания, утерявшие крепость и благородство старины.
«Однако кое-что все же сохранилось. Какое-то едва различимое указание, ощущение того, что прошлое не совсем сгинуло, не провалилось в смрадную яму… Честное слово, я иногда верю в это! Особенно – когда зимним днем иду вдоль замерзшего пруда, а воздух дрожит невидимыми серебряными нитями; и вот тогда все это «прошлое» отчетливо представляется, его можно вообразить…
По дороге вдоль пруда мы обычно и идем в Малую Экву. Это уже не наша, не городская территория, а старинная эквинская дорога. Какое-то время пути мы еще видим слева от себя пятиэтажные здания родного города, но довольно скоро они отступают, остаются за спиной. Теперь уже слева тянется один только бесконечный, увитый проволокой забор, а справа лежит пруд, на другой стороне которого высится темный, с бледно-желтыми подпалинами лес…» (Тамара Ветрова «Приваловские миллионы»).
Дмитрий ВЕТРОВ, г. Лесной.
Прогулка по Нижней Туре
