Его звали Сириус. Рос игривым и ласковым жеребенком. Когда ему исполнилось полтора года, как и водится у чистопородных рысаков, он был отправлен на ипподром в г.Пермь, где и начал свою карьеру бегового рысака. По итогам первого года испытаний он был признан лучшим двухлеткой Пермского ипподрома среди орловских рысаков. Однако последующие два года он ничем не отличался и был списан как бесперспективный обратно к нам в клуб.
Я поехала за ним на ипподром. В тот день были бега, и Сириус выступал. Я с трудом узнала в гнедом жеребце, замотанном во всевозможные ремни, шоры, ногавки-ботфорты того веселого, игривого жеребенка. С горечью в сердце я смотрела на то, как Сириус с трудом добегает до финиша последним, прихрамывая на ногу. На ипподроме порядки строгие и до окончания бегов на конюшни приходить запрещено.
С трудом дождавшись назначенного времени, я пришла на конюшню. Несчастный Сириус стоял коротко привязанный на веревку, в железных кандалах с деревянной решеткой на шее, которая не давала ему поворачивать голову. Когда я сообщила, что приехала за Сириусом, все обрадовались – обнимали меня, пожимали руки, кричали «Ура!» Я была в недоумении. Все выяснилось дома. Ласковый, веселый жеребенок превратился в сильного и злого жеребца, обиженного на весь мир. Он страшно лягался, кусался, визжал, норовил броситься на любого.
С этого дня началась новая страница нашей жизни, когда злость и обида постепенно уходили из сердца Сириуса, и на смену к ним приходило доверие. Каждый год дружба с Сириусом крепла в тяжелейших соревнованиях, когда между наездником и лошадью устанавливается удивительное понимание, когда достаточно лишь взгляда, легкого движения головой или рукой. И, конечно же, пришли победы и признание. Был установлен рекорд на Висимском ипподроме, который пока никто не может побить.
В этом году Сириусу исполнилось 9 лет. До сих пор он поражает своей необузданной силой и норовом, но как бы он ни ярился, достаточно лишь ласкового слова, взгляда и он успокаивается. Вот так «бесперспективный» конь стал звездным! Вы можете навестить его в клубе «Верба», угостить морковкой и тогда вам обязательно повезет в новом году!
Дорогой Сапфир
Эта история случилась более 15 лет назад. На конюшне очень сильно заболела кобыла и вскоре пала. А ее шестимесячный жеребенок остался один. Зима в ту пору была очень суровой и холодной. Видимо, жеребенок сильно простудился, и развились различные осложнения – на легкие, почки, ноги. С каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Никому не было дела до слабого жеребенка, когда вокруг столько сильных и здоровых лошадей. Было принято решение сдать жеребенка на бойню. Тогда-то я и не выдержала и выпросила его оставить под мою ответственность.
Жеребенок представлял поистине ужасное зрелище. Он с трудом передвигался на слабых суставах, бывало, и падал, дышал с хрипом, голова низко опущена, задние ноги все в опухолях. Я советовалась с ветеринарами, читала специальные книги и принялась за лечение. Вот одна из записей в дневнике: «Улучшений нет. Растерла ему грудную клетку с прогревающей жидкостью, сделала компрессы на нижние суставы, а также массаж и компресс на скакательные суставы. Смазала воспаленные лимфатические узлы, ушибы и шишки на ребрах мазью. Заварила целебный отвар и через час напоила коня. Поставила укол». Такие записи повторяются с различными вариациями почти год. Были периоды, когда я начинала сомневаться, а справлюсь ли, хотелось все бросить, отступиться. Однако изо дня в день я вновь приходила на конюшню, где кто-то нуждался во мне. Ведь на кону стояла жизнь.
И все же постепенно появились улучшения, жеребенок подрос, окрепли суставы, раскрылись легкие, распрямилась спина и ноги. Свою вторую зиму он уже встретил с уверенностью в будущем. А к лету мой спасенный конь уже катал меня в легкой повозке. Уже и наездники обратили внимание на статного серого жеребца. Пришлось передать коня наездникам. Свои первые соревнования он выиграл! А потом жизнь развела нас, но я с теплотой вспоминаю дорогого моему сердцу Сапфира.
Дольче Вита
Таким необычным именем был назван жеребчик. Он поступил в тренинг на Висимский ипподром, где я проходила стажировку. Это был этакий увалень, ленивый, неуклюжий, совсем не похожий на тех спортивных красавцев, которыми гордится ипподром. И, как назло, именно с ним у меня ничего не получалось. Когда надо – он не бежал, а когда не надо - он подхватывал и летел, не разбирая дороги. В общем, с ним я почувствовала, что ничего не знаю о лошадях и ничего не умею. Я просила забрать у меня этого коня и дать другого, но мастер-наездник был непреклонным: «Учись находить подход к каждой лошади», - говорил он. А когда он сказал, что я поеду на Дольче Вите на ответственный приз, я совсем пала духом.
Две недели я пыталась найти хоть какой-нибудь подход к коню. На промежуточных соревнованиях мы были последними. До главного приза оставалось две недели. Когда мы выезжали на старт главного нашего приза, все наездники подшучивали над нами. Даже когда раздался стартовый колокол, Дольче Вита сбился с хода и нас все обогнали, однако мы собрались, встали на уверенный ход и полетели. Обошли одного, другого и вот финиш – мы первые! Наши первые главные соревнования! Упорством и настойчивостью у меня получилось найти подход к коню с таким необычным именем – Дольче Вита. В дальнейшем этот прекрасный конь много раз успешно выступал под управлением разных наездников, но для меня это был настоящий урок настойчивости.
Анастасия МАЛЫХ.
Как запряжешь, так и поедешь
Впервые я сел на лошадь после пятого класса. Возле нашего поселка находился конезавод, где выращивали лошадей для кавалерии. Было это в конце сороковых. Ребята из конезавода учились с нами в школе. Летом мы приходили к ним в гости. Наши сверстники пасли молодых кобылиц. Для этого у них были красивые оседланные кони, на которых они скакали как заправские джигиты. Ребята были родом с Кавказа, откуда вместе с родителями были высланы в 44-ом году по приказу Сталина. Седло для них - что люлька для нас. Они и нам давали немного покататься.
Обращаться с лошадьми я научился у деда, когда в возрасте 13-15 лет занимался заготовкой сена. На втором курсе института мы, как и все студенты, работали в колхозе на уборке урожая. Вначале занимались зерном: одни работали на комбайнах, другие на зерносушилке, мы веяли зерно. Работали ночью, днем электроэнергии не хватало. Как-то к нам приехал бригадир, привязал лошадь и уснул прямо на зерне. Мы решили этим воспользоваться и прокатиться верхом на лошади. Я был первым, так как имел некоторый опыт. После меня покатались и другие. Последний, который лошадь видел только в кино, долго не решался. Наконец его удалось уговорить хоть немного проехать. Один держал лошадь за узду, двое сажали «всадника» в седло. Прокатившись вокруг амбаров, он слез с лошади и, отдышавшись, только и сказал: «Нет, это – не мотоцикл!»
Во второй половине сентября нас перевели на уборку картошки. Перед работой командир выстроил всех и спросил: кто умеет обращаться с лошадьми? Отозвались шестеро, в том числе и я. Кататься на лошадках – это совсем не то, что целый день в наклон собирать картошку за тракторами. Колхозный бригадир отправил всех шестерых на конный двор. Конюх, настороженно оглядев нас, небрежно бросил: «Вон телеги, вон мазь, мажьте колеса». Эту операцию я знал. Ребята внимательно наблюдали и делали так же, как я. Конюх это заметил и мне первому показал на лошадей. «Вон бери ту кобылу и того мерина, кобыла коренником, мерин пристяжной». Я захватил в столовой два куска хлеба с солью – для контакта с животным приманка – лучшее средство.
Взнуздав кобылу, я подвел ее к телеге, поставил между оглоблей и потянул за узду назад. Лошадь должна сделать шаг к телеге, но моя не сдвинулась с места. Я повторил маневр – результат тот же. Хотел уже подкатить телегу к лошади, но вовремя одумался: обсмеют! Мимо проходил колхозник. Поворчав, что вот молодежь пошла, уже и лошадь запрячь не могут, он бросил: «Она должна переступить». И тут я вспомнил: когда дед запрягал лошадь, она переступала оглоблю и билась задней ногой об нее. Я снова подвел лошадь ближе к телеге, она ударила ногой об оглоблю и встала на место. Дальше пошло проще. Ребята внимательно наблюдали, копируя мои действия. Особенно их удивило, что хомут поворачивается на шее лошади.
И в деревне, и на поле встречные мужики часто кричали мне: «Куда ты смотришь? Она же заступит!» Подходили и подтягивали чересседельник, ничего не объясняя. Так продолжалось дня два-три. У меня сломалась телега, и бригадир отправил меня в кузницу. После ремонта кузнец снова обратил внимание на чересседельник: «Он же распустился, почему не подтянешь?» Я попросил объяснить, что от меня все требуют? «Ты разве не видишь, что у нее хомут на шее?» Я решил, что меня разыгрывают, и возмутился: «А где он должен быть?» Кузнец подтянул чересседельник и покачал хомутом. «Видишь! Он должен сидеть свободно». «А как мужики это видят, тем более издалека?» «Лошадь голову опускает, а они это замечают». Вроде бы простое дело - лошадь запрячь. В деревнях это умели все от мала до велика. А вот, поди ж ты!
Нам хотелось покататься верхом на лошади, но пристяжная для этого не годилась, да и бригадир ругался. Решили подговорить конюха, сдобрив просьбу бутылкой вина. Он согласился и предложил подойти после ужина. Мы пришли вдвоем, остальные четверо задержались в столовой. Конюх вывел мне молодую кобылку. Решив погарцевать, пока он ловит вторую, я запрыгнул на спину лошади – седел он нам не дал. Неожиданно кобыла дала «свечку», я перелетел через ее голову, забор пригона и плюхнулся плашмя в грязь. Лошадь, освободившись от седока, убежала. Конюх ухохотался, а я, отплевываясь, пошел к прудику мыться.
Второй «всадник», видя мой конфуз, запрыгнул на лошадь, лег и обхватил ее за шею. «Что ты ее обнял? – засмеялся конюх. - Это же не девка». А лошадь стояла спокойно и не собиралась никуда бежать. Парень попросил меня срезать прут и погонять ее. Я ей врезал, но лошадь не побежала, а, косясь, стала задом приближаться ко мне. Я отходил к пруду, но и лошадь наступала. Подойдя к воде, она встала на дыбы. Парень слетел с нее и упал в пруд. Вылез он черный от грязи, как черт. Конюх упал на спину, дергал ногами и через хохот кричал только одно: «Джигиты! Джигиты!»
В это время подошли остальные четверо. Вдоволь насмеявшись, они потребовали от конюха объяснений. Он признался, что в шутку дал нам необъезженных лошадей. Хорошая шутка! Но договоренность – есть договоренность. Конюх взнуздал нам двухлетнюю кобылу, правда, без седла. Разрешил прокатиться до фермы и обратно, это около пяти километров. В ту сторону лошадь хоть и шла галопом, но как-то неохотно, зато обратно просто стелилась.
Последний раз я сел на лошадь в 74-ом году. Мы тогда отдыхали в низовьях Оби возле заброшенного хантыйского селения, в котором летом жили муж с женой и пасли телят. Как-то к нам приехал на лошади муж и спросил: не видели ли мы его телят? Я сказал, что видел, и указал где, это примерно за пять километров от нас. Пастуху ехать не хотелось, и он попросил меня помочь. Лошадь была смирной, к тому же под седлом. Я быстро нашел телят, пригнал стадо, чем и заслужил благодарность хозяйки.
Джемиль КОРОСТЕЛЕВ, г. Заречный.
От редакции. Спасибо, уважаемые авторы, за ваши невыдуманные истории о символе нового года! Редакция приняла решение отдать победу в конкурсе рассказов А. Малых. Поздравляем!
Звездный конь
