Все новости Нижней Туры

Губернатор разъяснил положения нового указа и рассказал об общественном здоровье уральцев

Будет ли порядок в «кошачьей» квартире?

Почему нужно участвовать в переписи населения

В Екатеринбурге состоялся турнир Лиги Малых городов интеллектуальной игры «Мозгобойня».

Пруд сада № 2 остался без переливной системы: чем это грозит садоводам и городу

Андрей Стуров рассказал о сложностях в работе детской поликлиники в Нижней Туре, детских заболеваниях и любви к своей работе

66-летний Сергей Степанович Лоханин о службе в Припяти и работе ликвидатором последствий чернобыльской аварии вспоминать не любит. Даже о полученном ордене Мужества рассказывает неохотно. Старается забыть о том, что видел.

Последствия катастрофы

В этом году исполнилось 35 лет со дня аварии на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС. Катастрофа близ Припяти стала одной из крупнейших техногенных катастроф в истории. Благодаря мужеству и тяжелому труду более полумиллиона ликвидаторов распространение радиации удалось предотвратить. Многим людям это стоило не только здоровья, но и жизни.

Среди тех, кто устранял последствия аварии, были и наши земляки. Сейчас в Свердловской области проживает около пяти тысяч пострадавших вследствие ликвидации чернобыльской катастрофы. Один из таких людей – Сергей Степанович Лоханин.

По ту сторону Припяти

Сергей Степанович родился в Нижней Туре. После школы освоил профессию сварщика. Об аварии на Чернобыльской АЭС впервые услышал в мае 1986-го. В год катастрофы ему исполнился 31 год. У мужчины уже была семья и двое детей. И тут – неожиданный призыв на службу.

– Тех, кому было меньше тридцати, не брали. Опасно. В итоге в зоне отчуждения я пробыл четыре месяца: с 4 сентября по 18 декабря. Долго там не задерживаются: людей быстро отпускают и им на смену приходят другие, – рассказывает Сергей Степанович.

Сначала информацию о том, куда его направляют, скрывали. Сергей Степанович работал тогда на автопредприятии. Думал, что его определили в «уборочную», куда всегда посылали очень много людей.
Правду узнал уже в учебной части Чебаркуля, куда его повезли осваивать все тонкости работы дозиметриста. Слухи распространялись быстро. Ребята, возвращавшиеся из Чернобыля в учебку за своими вещами, подробно рассказывали, где они были. Но никакие рассказы не смогли сравниться с реальными впечатлениями от въезда в зараженную зону Припяти.

– Жутко. Тишина такая… ни птиц, ни животных, деревья словно обгоревшие, черные стоят, а ни них – висят использованные тканевые повязки, которыми люди закрывали лицо. Кидали маски, которые позже мы прозвали «лепестками», прямо из машин – те падали на землю или застревали в ветвях деревьев.
У Припяти было и другое «лицо» – это поля с густой пшеницей и яблони, усыпанные плодами. Первый раз в жизни я увидел, как растет виноград.

Но это была уже отравленная жизнь и красота. Некогда красивый и процветающий город теперь тоже казался мертвым, застывшим – в брошенных наспех домах осталась вся мебель, одежда и посуда. Было ощущение, что все люди внезапно исчезли. На этом «лирика» и впечатления от города кончились, и начался ежедневный изнурительный труд.

Рискуя жизнью

Во время монотонной и тяжелой работы ликвидатором Сергей Степанович снимал верхний слой земли толщиной 15 см и сбрасывал грунт в кучи. Затем выкорчевывал пни срубленных деревьев. Люди хотели соскоблить с «лица» Припяти глубоко въевшуюся радиацию. Но у самих ликвидаторов из полка Сергея Степановича никой специальной защиты от облучения не было. Разве что маска из ткани, закрывавшая нос и рот.
Позже, когда мужчину направили заниматься мойкой и обработкой тяжелой техники разными химическими растворами, начальство выдало резиновую химзащиту. В ней было душно и сложно работать.

– В зоне заражения располагалось село Диброва, а в нем «самодельный» кирпичный завод. Другие деревни и города в округе пустовали. Из них эвакуировали сотни тысяч людей. А вот жители села Диброва уехать отказались. Все местное население – 60–70 стариков. Их выгоняли из деревни, но они не хотели умирать на чужбине. Нас посылали к ним за кирпичами для строительства объектов воинской части. Кирпичи мы выменивали на хлеб и другую провизию. Между собой почти не разговаривали, строго выполняли приказ.

Правду никому не говорили

Крепкое здоровье позволило Сергею Степановичу трудиться по четыре часа в день и при этом не ощущать сухости или металлического привкуса во рту, не бороться с приступами кашля и головокружений, на которые жаловались некоторые ликвидаторы. Но это скорее исключение. Некоторым солдатам быстро становилось плохо, и их отправляли домой. В медпункте были врачи, но какую-то значительную помощь они оказать не могли.

– В конце каждого дня в специальной палатке измеряли уровень радиации. Если облучение было зафиксировано, заставляли менять одежду. Но мне за четыре месяца ни разу не выдали чистую смену. Думаю, ее просто не было.
Медосмотр, включавший в себя забор крови, Сергей Степанович проходил всего два раза за весь срок службы. О результатах анализов никогда не рассказывали. Еще заставляли носить на себе, а потом сдавать так называемые «накопители». Но показания узнать было невозможно.

– Никто не говорил, сколько ты «цепанул» радиации, – вспоминает ликвидатор. – Сначала в журнале писали одно значение, а позже намеренно занижали дозу облучения. Потому что при достижении критической отметки в 25 рентген человека полагалось отправлять домой.

Солдат все стерпит

Со всех сторон Припять окружили военные и солдаты. Только в полку Сергея Степановича было 1800 человек. Жили в палаточном лагере, раскинутом в полях – в 30 км от станции. По 38 человек в палатке.
Мылись в специально оборудованных палаточных банях и душевых. По уставу мыться полагалось каждый раз после работы, иначе наказывали. Обедали в столовой. Кормили плохо, но с чем это было связано, не говорили.

– Обыкновенные солдаты, кто будет стараться? И так пойдет. Нас выручали приезжие «лавки», в них и брали продукты. Каждый день для нас устраивали показ фильмов на улице. Помню, что на службе очень хотелось домой – к семье.

Возвращение домой

– Я вернулся из Припяти в родную Нижнюю Туру и сразу пошел на работу. Но через неделю попал в больницу с язвой желудка. Это и стало первым последствием пребывания в зоне заражения. Другие проблемы со здоровьем заметил со временем: появились головные боли, стали болеть руки и ноги. С годами становится только тяжелее.

Сергей Степанович признается, что раньше для ликвидаторов аварии на АЭС было больше льгот. Сейчас многие из них отменили. Раз в год ему приходит выплата в 7 тысяч рублей «на оздоровление». Еще есть ежемесячная прибавка к пенсии «на питание». Бесплатный проезд в общественном транспорте. И на этом спасибо.

Но Сергей Степанович не унывает. Ежегодно встречается со своими товарищами по службе в Свердловске и Екатеринбурге. Ведь с каждым годом героев, устранявших последствия страшной аварии, становится все меньше и меньше. Тем ценнее эти встречи.

Педагог Нижнетуринской гимназии Лариса Перевозчикова заняла II место на региональном этапе II Всероссийского дистанционного конкурса среди классных руководителей на лучшие методические разработки воспитательных мероприятий в Свердловской области.

Неочевидные болезни, вызванные заболеваниями полости рта

Пенсионеры Нижнетуринского округа отметили День пожилого человека туристическим походом

Как будет проходить перепись населения и о чем нас будут спрашивать

Крутые виражи  нижнетуринки Тамары Орловой привели ее к большой семье, любимой работе и огромному счастью