«Все происшедшее с папой я считала ошибкой, что пройдет день-два, и папа вернется. Он не мог быть врагом народа»
Сколько загубленных жизней и поломанных судеб принесли нашей стране 1930-е годы! Историю семьи Носовых из поселка Ис мы нашли в подшивках газеты «Время». Такая типичная. И такая жуткая из-за своей типичности.
За основу взята статья Н. Болотовой, цитаты – Ларисы Курушиной, в девичестве Носовой.
Светлое будущее
Еще до революции в конторе Исовского золотоплатинового прииска работал писарем Никифор Носов. Уважали его за трудолюбие и скромность.
Отец Никифора погиб на Русско-японской войне. Матери-прачке нелегко было одной воспитывать и кормить четверых детей, вот и пришлось ему с 14 лет зарабатывать деньги. Хоть и невелика была зарплата писаря, а для семьи – большая подмога.
В 1916 году Никифор Николаевич женился на девушке из бедной старательской семьи. Молодожены переехали в квартиру, состоявшую из одной комнаты и кухни.
Шли годы. Никифор Николаевич работал уже главным бухгалтером Исовского прииска, жена вела домашнее хозяйство. Жили скромно. Подрастали дети – Лариса и Виктор, радовали родителей, учились хорошо, помогали по дому.
Страшная ночь
Беды ничто не предвещало. Несчастье обрушилось на семью в октябре 1937 года. Ларисе хорошо запомнилась страшная ночь обыска. Отца арестовали.
«Все происшедшее с папой я считала ошибкой, что пройдет день-два, и папа вернется. Он не мог быть врагом народа, такой-то бедняк с рождения!
В ту памятную ночь – с 24 на 25 октября 1937 года – после обысков взяли… портрет Рыкова, просматривали мои чертежи – я училась в 8 классе. Арестовали, кроме папы, Петренко, Кравченко, Ведунова, Городничего – все работники Исовского приискового управления».
Подписал, не выдержал
Арестованных держали в доме по улице Советской. Взрослых родственников на свидание не пускали. Дети могли подойти к двери, заглянуть в замочную скважину, поговорить с родными.
«Помню: я была какая-то отчаянная, что ли, свиданий с папой не разрешали, пока он был на Исе. Но я пробралась однажды к замочной скважине камеры, где он сидел. Там была тьма людей, можно только стоять. И поговорила с ним.
Он плакал, сказал, что не виноват, но подписал обвинение, не выдержал, говорил сквозь слезы, чтобы мы с братом – ему шел 11-й, мне 15-й – учились, обязательно учились, чтобы мама шла работать – до этого она была домохозяйкой.
И он исчез в канун 20-летия Октября. 4 ноября 1937 года его и других увезли навсегда».
Прибежала на станцию. Действительно, их посадили в телячьи вагоны. Лариса увидела отца с заложенными за спину руками. Он стоял напротив двери, смотрел не отрываясь на дочь каким-то странным, отрешенным взглядом. Разговаривать не разрешали.
10 лет длиною в 9 дней
Куда увезли Никифора Николаевича, что стало с ним – семья не знала. Из квартиры их выселили.
«Потребовали выселения из квартиры – Артема, 2, ныне 22 – и мы жили в избушке, в которой человеку ростом выше 170 см прямо стоять было нельзя (домик мама купила). Мама раньше в школе не училась. Живя же у золотоскупщика Анциферова на прииске Счастливом, около Вознесенского, куда ее отдал дедушка мой Александр Яковлевич Бревенников, научилась читать, писать, считать, так как дочь Анциферовых, Ларису, учили на дому. И с этой грамотой после ареста отца она начала трудиться, ведя хозяйство: корова, теленок, покос, огороды. Комнату нам дали в 1939 году».
На письма, направляемые в самые разные инстанции, ответ пришел лишь однажды: «Осужден на 10 лет без права переписки».
Как оказалось, уже 13 ноября 1937 года отца не было в живых.
В поисках отца
В 1939 году Лариса решила поехать в Москву к председателю ВЦИК М. И. Калинину с целью отыскать следы отца.
Мать отдала ей все деньги, которые у нее были. Скрывая душевную боль и тревогу, проводила дочь на станцию.
В Москве девочка решила прежде всего обратиться в ЦК ВЛКСМ. Там ее хорошо приняли, внимательно выслушали и сказали, что на прием к Калинину попасть не удастся, так как идет сессия Верховного Совета. Посоветовали ехать домой, продолжать учебу и успокоили, сказав, что «дети за родителей не отвечают».
Придя на вокзал, Лариса убедилась, что билеты ей не купить, потому что кругом было полно народу, огромные очереди толпились у касс. Вернулась обратно в ЦК. И ей помогли: в бюро пропусков Центрального Комитета выдали бесплатный билет на всю дорогу, обеспечили даже продуктами.
В начале 1930-х в Нижнетуринский район было выслано около 28 тысяч человек. Нижняя Тура со всех сторон была окружена спецпоселками: Федино, Меленка, Мурзинка, Каменушка, Нясьма, Серебрянка, Граневое, Сахалин, Лабазка, Боровское
Реабилитирован Никифор Носков был в 1956 году. Только тогда дочери выдали свидетельство о смерти отца. В нем сообщалось, что Никифор Николаевич Носов умер 13 ноября 1937 года в Нижней Туре. Ему было 39 лет. Место захоронения отца дочь так и не нашла
Уничтожить как класс
О судьбе своей семьи, о раскулачивании и переселении рассказала в 1990-х годах со страниц нашей газеты Вера Полякова, тогда уже пожилой ветеран труда.
«Семья наша жила на Кубани. Отец и мать единолично занимались крестьянством. Имели свой дом, дворовую пристройку, двух лошадей, корову, свиней, гусей, кур.
Все у нас было – мясо, масло, колбаса, сало, яйца. Мы работали своей семьей. Работников и прислугу не имели, а выезжали в степь на все лето, там и жили.
Отобрали все
1 сентября 1930 года я пошла в третий класс. Папу стали раскулачивать за то, что он не записался в колхоз. Отобрали телегу, плуг, коней, корову, теленка, свиней, гусей, кур. На следующий день приехали снова – увозили все из дома. Мебель, одежду, постель. Мама в аккурат родила девочку Тамару. И ее взяли четверо мужиков с кровати и положили на голый пол. Но, правда, подушку под голову все же оставили <…>
На третий день нас выгнали из дома».
Милостыня
В ноябре 1930 года семья была переселена в Донскую область, где прожила два года.
«Помню, был праздник Пасхи. Мы пошли с сестрой на кладбище. И мама пошла с маленькой – села в ряд с нищими. Мы несли ей куски и яйца. Мама за слезами ничего не видела, все плакала, так ей было обидно, что раньше сама подавала милостыню, а теперь нищая. А папа как увидел нас с мамой на кладбище, что мы милостыню просим, так и заплакал, хотел идти вешаться. <…>
Душегубка
А через два дня нас отправили на Урал, в Свердловскую область. Погрузили в телячьи вагоны, двери закрыли на крюк. Вагоны были двухэтажные, нас, четырех детей, поселили на втором этаже. И поехали мы.
Оправлялись прямо в вагоне, ведро выливали в окно. Однажды из такого ведра облили милиционера, охранявшего наш вагон. Тогда нас закрыли – настоящая душегубка. В вагоне люди начали болеть. <…>
Кормилица
Привезли нас в Верх-Ис. Свалили всех под дождем, тут же назначили коменданта. А я была маленькой, 10 лет, украдкой убежала в поселок. Как сейчас помню, принесла бидон молока, рюкзак кусочков хлеба, картошки, соли, мыла. Тут мама с папой меня обняли и плачут. Говорят: "Кормилица ты наша"… Так я и ходила по-воровски от коменданта просить милостыню. <…>
Арест отца
Когда не было мне еще пятнадцати, я пошла работать. Очищали полигон для драги, затем – землю возили для драги тоже. А когда папу забрали в 1937-м в тюрьму, я стала просить начальника перевести меня на 8-часовой рабочий день в забой.
Отца осудили на 10 лет. Как нам потом сообщили, он умер во время войны, и реабилитировали его уже посмертно».
