Юрий Чуриков – об опыте военного врача и экстремальных ситуациях на гражданке
Анестезиолог-реаниматолог Юрий Чуриков – из семьи потомственных военных. Он не только врач, но и офицер медицинской службы, участник боевых действий.
С Юрием Владимировичем мы поговорили о том, каково это быть военврачом, что самое тяжелое в работе врача на войне и в чем заключается милосердие доктора в мирной жизни и в военных условиях.
Гены берут свое
Мужчины семьи Чуриковых служат Родине с 1686 года. И для Юрия вопрос выбора профессии не стоял. Окончив школу в Нижнем Тагиле, он поступил в Свердловское высшее военно-политическое танково-артиллерийское училище.
«Это был 1988 год, – рассказывает Юрий Чуриков. – Эпоха Советского Союза претерпевала изменения, ломалась. В 1990-м, не окончив военное училище, я поступил в медицинскую академию в Свердловске.
Интернатура по хирургии, первичная специализация по анестезиологии, и первое место работы – Нижнетуринская больница. Казалось бы, профессия врача – мирная. Но, видимо, гены берут свое, и спустя какое-то время я перехожу на военную службу по контракту в Окружной военный госпиталь».
Боевой опыт врача
«В госпитале меня сразу спросили, готов ли я к командировкам на территорию Северного Кавказа. Я дал положительный ответ. Все офицеры-медики госпиталя имеют боевой опыт. Это обычная практика».
В 2003–2004 годах у Юрия Владимировича было три командировки на Северный Кавказ в составе Объединенной группировки войск и сил в качестве офицера по взаимодействию медицинской службы.
Боевая слаженность
«В военном госпитале весь персонал обученный и умелый.
В моей практике был такой случай. Вытащили с поля боя бойца, у него ранение, остановка сердца, отсутствие дыхания. После реанимационных мероприятий на земле дыхание восстановилось, сердце запустили. Довезли до госпиталя, поднимаемся на лифте в реанимацию. Прямо на выходе из лифта я на все отделение кричу:
– Внимание! Необходима реанимационная помощь! Приготовить интубационную трубку с проводником, клинок прямой, аппарат катетеризации, аппарат ИВЛ.
Заезжаем в реанимационную палату, там уже стоят две медицинские сестры – одна с набором для интубации, другая с набором для катетеризации. От лифта до палаты мы ехали не больше 10 секунд. Медсестры меня, моего голоса не знали. Но профессиональный сленг, уверенные и четкие команды – и медсестры готовы».
Сложный, но необходимый выбор
«В любых условиях медику нужно иметь холодный разум. Эмоциям поддаваться нельзя.
При оказании помощи на поле боя очень важна фильтрация и сортировка. И здесь иногда возникает дилемма. Ты видишь, что у человека крайне тяжелое состояние, ты хочешь ему помочь, но понимаешь, что потратишь драгоценное время, а человека все равно не спасешь. Приходится делать выбор – оставить безнадежного и помогать тому, кого еще можно спасти. Это очень тяжелый выбор. Мне на поле боя его приходилось делать не раз».
Остается только описывать диагнозы
«Но даже не это самое тяжелое для военврача. Хуже, когда ты приезжаешь, а спасать уже некого. Когда остается только описывать диагнозы: проникающее ранение с повреждением мозга, огнестрельное ранение затылочной части головы, множественные оскольчатые переломы... А потом ты закрываешь молнию черного мешка.
За день до окончания одной из моих командировок я выехал на, казалось бы, мелкую стычку… шесть погибших. Мне оставалось только оформить документы о гибели.
На следующее утро я улетал домой. Вертолет приземляется, иду к нему, а борттехник машет мне руками: пока не подходи. Стою в стороне, а с вертолета выгружают шесть мешков, которые я вчера упаковал. Погибших только привезли с предгорья в морг госпиталя».
Есть для чего жить
«С тяжелыми воспоминаниями все справляются по-разному. Кто-то ищет забвение в алкоголе. Но все пережитое остается с нами навсегда. Важно понимать, для чего и для кого тебе жить дальше.
У меня есть прекрасная семья, жена и трое сыновей, у меня есть любимая работа. Для меня этого достаточно».
Философия врача
– Юрий Владимирович, на встрече с учениками медкласса Вы говорили, что врач должен быть милосердным. Что для вас милосердие?
– Наверное, каждый сам для себя устанавливает, что такое милосердие. Но это не доброта. Доброта иногда слепа и не видит последствий. Добрым можно быть один раз, к одному человеку. Милосердие же – это отношение ко всему миру, ко всей жизни.
Не всегда милосердие выглядит добрым. На войне милосердие к противнику может проявиться в том, чтобы дать достойно умереть.
В мирной жизни милосердие – это дать человеку возможность достойной жизни, возможность общения с окружающими, приобщения к культуре, возможность передвижения, социализации.
Какое-то время я работал в детском доме-интернате для умственно отсталых детей. Там можно проявить милосердие в полной мере. Это прежде всего обеспечить таким детям возможность говорить, узнавать людей, встать на ноги, складывать пирамидку. Кроме физиологических потребностей у человека есть душа, которая должна развиваться. Милосердие – это стремление души.
– Это с общечеловеческой позиции, а что такое врачебное милосердие?
– Каким бы тяжелым ни был пациент, врач должен обеспечить ему полноценную, качественную и объемную медицинскую помощь. Есть неизлечимые заболевания, есть такие стадии заболевания, которые уже невозможно вылечить.
Человек не должен умирать в страхе, в конвульсиях, в унижениях. Для реаниматолога обеспечить достойные условия для жизни, сколько бы ее ни осталось, один час, или один день, или 10 минут, – это выполнимая и милосердная задача.
Для хирурга милосердие будет в другом. Например, провести тот объем операции, который не позволит болезни развиться дальше. Возможно, это будет радикальное решение. Скажем, отнять конечность, чтобы остановить дальнейшее заражение. Это сложный выбор, но его необходимо делать.
Спасать всегда, спасать везде
– Приходилось ли Вам спасать людей на улицах вне рабочего времени?
– Неоднократно приходилось оказывать реанимационную помощь на улицах Екатеринбурга, Нижнего Тагила и Москвы.
В Москве выходим с коллегами-медиками из перехода, а там столпились люди. Мы сразу поняли – человеку плохо. Пробираемся сквозь толпу, кричим: «Мы медики». Лежит женщина, уже практически синяя, не дышит, сердце не бьется.
Реанимировали ее в течение минут двадцати, пока не приехала бригада скорой помощи. Не скажу, что женщина на наших глазах ожила, но кожные покровы порозовели, зрачкам мы не дали расшириться (один из признаков смерти – расширенные зрачки). Что было дальше с этой женщиной – не знаю.
Тоже в Москве, спускаемся на эскалаторе в метро. Перед нами дедушка, делает шаг и падает на бок. Мы к нему. А дежурные милиционеры к нам: «Отойдите от него». Показал удостоверение. Но милиционер стоял смотрел, что мы помощь ему оказываем, а не по карманам шуруем. Дедушку спасли.
В Екатеринбурге и Нижнем Тагиле приходилось оказывать помощь попавшим под транспорт. В Екатеринбурге женщина поскользнулась на краю проезжей части и угодила под автобус, ей переехало обе ноги. В Тагиле лихой мотоциклист разворачивался перед движущимся трамваем и был сбит. И в том и в другом случае оказывал помощь до приезда скорой, но о судьбе пострадавших не знаю.
Это только несколько случаев. Я не ищу эти «приключения», я просто в них попадаю.
После объявления частичной мобилизации в сентябре 2022 года Юрий Чуриков как офицер сразу же связался с военкоматом. Получил повестку и прибыл к месту отправки. Однако в последний момент офицеров с отправки сняли. «Из армии я увольнялся с должности начальника медицинской службы бригады, на этом уровне наверняка все укомплектовано. Но вещмешок стоит собранный, ждет…»
Юрий Чуриков родился 12 апреля и с детства он собирает марки, связанные с темой космоса
Юрий Чуриков:
– Работа реаниматолога – это не только самая передовая, ответственная и инициативная медицина, это и определенный экстрим. Когда привыкаешь к этому режиму работы и жизни, он начинает над тобой довлеть, появляется своего рода зависимость – всегда быть на острие
