Его картины поют и светятся. Музыку для них пишет сама душа, а рука с кистью выводит маслом образы. Но не портреты (редко, когда мастер обращается к портретной живописи или копии), а пейзажи.
Урал – звонкие реки и горы в седых бакенбардах; Алтай – таинственные пещеры, скалистые ущелья, поляны с волшебными цветами всех оттенков радуги; Забайкалье – тенистые рощи, сопки, могучее озеро с маленькими фигурками рыбаков по берегам, застывшими в ожидании клева, словно эбеновые статуэтки.
И дороги. Постоянные дороги. Они пронизывают все его художественное творчество, как вены человеческий организм. Так кинжальные лезвия солнечных лучей буквально прошивают предзакатной порой тенистый сосновый бор.
Вот – дорога на Троицкое. Кто знает эти места, вырос здесь и знаком с каждым камнем, каждым поворотом, тот подскажет: дорога эта довольно мрачная, потому что ведет на кладбище, обветшавшее и такое же старое, как сама деревенька Троицкое. Дорога тенистая, картина темная. Это потому, что написана «до» обращения к Богу, вымучена больной, мало слушающейся рукой…
А вот – дорога на Косью. От картины – свет, хоть так посмотри, хоть так. И вовсе не потому, что на предыдущей картине – осень, а на этой – зима, и сам природный антураж светлый. А потому, что она написана «после». После того, как Владимир Павлович обратился к Всевышнему за помощью и стал вытаскивать себя из жестокого паралича. Ну, а это – драга на Исовском прииске. Покрыта хрустальным инеем, застыла на зиму, затихла до первых весенних ручьев. И вокруг – царство Снежной королевы. Казалось бы, холодно, мертво. Ан нет. От картины исходит такое же тончайшее свечение…
Вот уже двадцать с лишним лет Владимир Павлович Ниценков пишет картины маслом и, собственно, живет живописью. Переболев болезнью лайма, он чудом остался жив. Долгое время были парализованы руки, ноги, возникали проблемы с позвоночником. Случилось это с ним перед самой пенсией, но с еще очень крепким человеком, спортсменом, бывшим тяжелоатлетом и боксером, заядлым туристом. Вторая группа инвалидности, малоподвижность и довольно унылые перспективы.
– Дали инвалидность без права работы. Но права-то мы себе сами устанавливаем, – шутит Владимир Павлович. – Надо только поднатужиться!
Грустный диагноз не испугал. Владимир Павлович сначала упорными физическими занятиями начал разрабатывать руки (держать не мог не то что кисть, ложку ко рту поднести не получалось самостоятельно). С таким же упорством принялся за ноги. И вскоре встал, потом пошел. Конечно, помогло медикаментозное лечение, но главная помощь исходила от жены Людмилы и дочки с внучкой. Ну и настрой. Духовный запас человека верующего.
Владимира Павловича хорошо знают на Ису, в Сигнальном. Много лет он проработал в тамошних школах учителем черчения, рисования, труда, физкультуры, позже – на прииске. Именно тогда, в турпоходах по родному Уралу, а в отпускные дни – по Сибири, Кавказу, Алтаю, Украине – он создавал свои альбомы эскизов, графических набросков тех мест, где бывал. Это они, карандашные рисунки, сделанные то на привале, у костра, то в лодке на реке, выручали потом и сейчас до сих пор выручают, становясь опорой художественному воображению, основой памяти при создании картин. Невыразительная графика обретает цвет, пейзажи оживают.
И как же надо любить природу, как же надо хорошо ее знать, чтобы вот так рисовать! Если на картине роща перед грозой, то ты буквально кожей ощущаешь эту разреженную предгрозовую атмосферу и даже, кажется, чувствуешь свежесть опахнувшего тебя озона. Если багряный закат (пусть белым зимним вечером), то его оранжевым колером, всеми оттенками умирающего солнца пронизана каждая сосулька, вся снежная равнина до опушки леса…
28 июня Владимиру Павловичу исполняется 80 лет. Безусловно, все, кто бывал на его выставках, все, кто знает Ниценкова и уважает его творчество, кому дарит он свои картины – а это и воспитанники детских домов, и работники городской и областной больницы, школьники, работники учреждений, – желают ему продолжающейся еще многие годы радости творчества, здоровья и оптимизма. Пусть еще звучит и звучит музыка его картин на радость всем нам!
