Что помогало пережить блокаду, и о чем вспоминают дети Ленинграда?
Нынешний год – год 75-летия Великой Победы. А 25 января отмечалась 76-я годовщина полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. В Нижней Туре сегодня проживают два жителя блокадного Ленинграда – Ольга Павловна Егорова и Борис Борисович Бардонов, который в январе отметил восьмидесятилетие.
Он приехал в Нижнюю Туру в 1980 году в командировку на НТМЗ. Директор завода Евгений Александрович Карпов пригласил его остаться работать, и Борис Борисович стал заместителем директора НТМЗ по экономике. Затем был главным экономистом электроаппаратного, но вернулся на НТМЗ, откуда и вышел на заслуженный отдых. Избирался депутатом городской Думы.
Оладьи из мерзлой картошки
Когда немцы взяли в кольцо блокады Ленинград, Борису Бардонову было полтора года. Глава семьи – преподаватель пехотного училища Борис Николаевич Бардонов – был призван и отбыл на фронт в первые дни Великой Отечественной. А Борис с братьями: старшему – семь лет, среднему – три с половиной года, остались с матерью. Хотели было эвакуироваться, да грузовик с людьми доехал до Петроградки, а там уж немцы, стрельба, паника. Пришлось возвращаться, расходиться по домам.
И он, и средний брат Павел мало что помнят, а вот старшему Кириллу запомнилось многое. Особенно голод. Помнит, как они, ребятишки-подростки, собирали на пустыре лебеду, несли домой, а там уж неизвестно каким волшебством превращалась неказистая травка в суп, после которого хоть и не наступает сытость, зато в животе не урчит, и боли желудок не мучают. Оладьи из мерзлой картошки, приправленные горсточкой муки, борщ из крапивы, а хуже того – голодные пустые длинные дни: все закрепила цепкая детская память.
Смерть стала страшно привычной
Мать работала дворником, у нее хранились связки ключей от закрытых квартир, владельцы которых успели эвакуироваться. Но никогда у нее не возникло даже мысли что-то взять в тех бесхозных квартирах, продать, обменять на хлеб. Она, как и другие женщины, разгребала после бомбежек двор, гасила по ночам фугасные снаряды, предотвращая пожары. Следы от этих «зажигалок» долго потом не заживали у нее на руках.
Женщины тогда проводили и много всяких земляных работ, рыли укрепления, хоронили на первых порах мертвых. Как она говорила, к концу блокады, когда ни у кого уже не было никаких сил, люди застывали прямо на улицах, и их уже никто не хоронил. Однажды они с подругой случайно натолкнулись, выходя из магазина, на какого-то мужчину. От легкого удара он упал и умер. Но даже это не было для женщин шоком: похоронные команды не успевали вывозить из города тела умерших.
Лишь бы теплилась жизнь
– Кирилл рассказывал, что как-то немецкий снаряд попал в помещение продовольственных складов. Несколько суток там таял и горел сахар, растекаясь сладкой лавиной по окрестности. И вот женщины ходили туда по ночам, откалывали куски сладкой земли, приносили домой, вываривали ее, очищали полученную жидкость, и был на всю коммуналку праздник – сладкий чай.
С годами уже, изучив массу материалов, публикаций о героическом противостоянии ленинградцев, Борис Борисович пришел к твердому мнению: больше всего людей выжило в те страшные блокадные дни и месяцы в коммуналках. Там люди поддерживали друг друга, делились последним, лишь бы жизнь теплилась.
Протопить большие комнаты с высоченными потолками было невозможно, хоть и изводили на буржуйки всю мебель. Так собирались в какой-то одной квартире, поддерживали огонь, там и выживали. А сильнее всех печурок грела надежда: вот придут наши, прорвут фашистскую блокаду, как же хорошо заживем все тогда!
Помогали люди и Бог
В голоде да холоде бывали и светлые дни. Пару раз отец, который служил офицером части, дислоцировавшейся под Ленинградом, посылал к семье солдатика с котелком горячей каши. И Бардоновым, и соседям хватало по паре ложек неописуемого счастья!
– Но дети оставались, как рассказывал Кирилл, детьми, – говорит Борис Борисович. – Завывает сирена тревоги, матери наши – на крыше, «зажигалки» тушат, а мы – нет чтобы в убежище бежать – патефон заводим! Музыка – на весь дом, и сирена не так страшна.
Какое-то чудо, что все мы выжили! Это ведь даже представить невозможно: как?! В окружении смертей, в голоде, страхе. Я думаю, Бог нам помогал да люди. Однажды у мамы вытащили из кармана продовольственные карточки. Она прорыдала сутки. Увидели соседи по коммуналке. Сбросились своими карточками, спасли нас, мальцов, от неминуемой смерти.
Горжусь, что я – ленинградец!
– Судьбы наши сложились хорошо. Мы отслужили в армии: Кирилл – на флоте, Павел – в погранвойсках, я – в десанте, – вспоминает Борис Борисович. – Все трое выучились, получили профессии. Мама наша Елизавета Романовна прожила 82 года. Крепкой закалки была человек.
Нам вот сейчас воздают почести как людям, пережившим Ленинградскую блокаду. Хоть мал я был тогда, все равно горжусь тем, что я – ленинградец, что причислен к плеяде стойких, мужественных и самоотверженных людей, сумевших отстоять свой город, доказать всему миру, что нет ничего сильнее человеческого духа!
