Вспоминают дети войны – маленькие свидетели большого ужаса
Смотришь на свою четырехлетнюю дочь, и внутри все замирает и холодеет от ужаса… ужаса даже на долю секунды представить своего ребенка в страшном 1941-м.
Маленькая Нина жила в большой семье, и было ей всего пять лет, когда началась война. Когда закончилось детство.
Такие воспоминания Нина Федоровна Сосновских оставила о тех страшных годах:
– Мне было пять лет, когда началась война. Но я очень многое помню. Семья наша была большая: отец, мать, дед, бабушка, пятеро детей. Брянщину немцы захватили в первые дни войны. А мы жили тогда в Дядьковском районе Брянской области.
В страхе день за днем
Еще до того, как в деревню пришли немцы, отец ушел в партизаны – в армию он не был призван из-за инвалидности. Деда нашего так избил за строптивый характер полицай, что он умер от побоев. Не хотел дед подчиняться иродам. Умер и ребенок из нашей семьи.
Дом наш стоял на окраине. Так немцы приспособили крышу дома под вышку, все поджидали из лесу партизан. Нас, конечно, прогнали из избы жить в сарай. Население деревни не раз сгоняли к мельнице, пытали: «Кто тут из партизанских семей?» Кто-то не выдерживал, выдавал. Эти семьи расстреливали. Сколько было слез и горя! Мы, малышня, держались в такие минуты за мамины юбки и ревели со всеми в голос. Но ужас расстрела как-то обходил нас. И так в страхе проходил день за днем.
Долгая дорога в неизвестность
Однажды людей выгнали из домов, строения облили бензином и подожгли, а нас погнали в соседнюю деревню, поместили в старую развалившуюся церковь. Утром всех стариков и детей погрузили в какие-то крытые грузовые машины, а некоторых взрослых людей – мужчин и женщин – отделили и отправили, как было сказано, на работы. Там была и наша мама. Мы остались вчетвером со старенькой бабушкой.
И вот начались наши мытарства. Нас куда-то везли – то в машинах, то в старых, продуваемых всеми ветрами вагонах, в которые запихивали нас, ребятишек, грубой силой. На остановках – лагеря: пока было тепло – под открытым небом и за колючей проволокой, похолодало – в каких-то бараках, с двухъярусными кроватями, жиденько посыпанными соломой. Кормили баландой без вкуса. Взрослым иногда давали по кусочку хлеба, а детям – нет. Они делились с нами последним.
Засохшая буханка была праздником
Ехали мы, оказывается, в Германию. И я уже не могу сказать, где нас окончательно выгрузили: в Германии, в Польше или на самой границе, на территории Белоруссии. Разместили по каким-то квартирам, где не было хозяев. Спали на полу, атакуемые по ночам голодными мышами.
Никто нас не кормил, и мы пошли собирать милостыню: война сделала нас взрослыми. Бабушка тоже собирала вместе с нами милостыню. Люди давали иногда хлеб, иногда картошку. Хоть и окружены мы были колючей проволокой в нашем лагере, но умудрялись все же в поле бегать за брюквой, картошкой. Как-то немцы выбросили на помойку целые буханки засохшего хлеба – вот праздник-то у нас был!
Случались и радостные дни
И ждали своих солдат, советских воинов Красной армии. И наконец они пришли. Домой мы добирались в товарных вагонах, но было уже не так голодно. Везде разруха, за окном полыхали пожарища. Наша деревня тоже встретила нас пепелищем. Но люди не растерялись, стали строить землянки.
Бабушке нашей не довелось пожить без бомбежек, она рано умерла. Нас взяла к себе крестная – папина сестра. А было нас уже трое, в дороге потерялся братик Вася, да у крестной двое своих, так и росли.
Однако случались среди горя и бед радостные дни: вернулась из Германии мама. Она была угнана туда на работы, трудилась на каком-то заводе и тоже натерпелась лиха – не дай боже! Пришел с фронта отец, построил нам землянку. Нашелся и потерявшийся в войну братишка – папа после долгих поисков обнаружил его в одном из детских домов, он числился там под фамилией Безвестный.
Отрывок из книги «Мы вошли в этот мир через двери войны. Воспоминания о войне жителей городов Лесного и Нижней Туры», изданной к 70-летию Победы.
