Судьба распорядилась жестоко, но в схватке с ней он вышел победителем
«А когда не станет горя и в помине,
Вспомним тех, кто счастье нам принес…».
И мы вспоминаем. И не только тех, кто воевал до Берлина, а и тех, кто пережил блокаду и прошел лагеря, тех, кто в тяжелейших условиях фронтового тыла и послевоенных лет лечил, строил, воспитывал детей. Всех – ушедших и еще живущих. Ведь их жизни и подвиги – бесценные крупицы большой истории.
Он был защитником Брестской крепости: Рухлядьев Дмитрий Петрович, сержант 455 стрелкового полка 42 Смоленской Краснознаменной орденов Кутузова и Суворова стрелковой дивизии. В армию был призван из Вятки в 1940 году. Служить в Брестский бастион пришел после окончания полковой школы пулеметчиков, в мае 41-го. Судьба сложилась так, что мирной жизни и службы в крепости выдалось ему всего лишь полтора месяца.
Всем было ясно: это – война
В тот субботний июньский вечер, когда после трудового дня на строительстве укреплений, тренировок на полигоне в крепости наступала благодатная пора отдыха, он зашел в казарму, лег на свою кровать, укрылся с головой от звуков улицы, вздремнул. Снились дом, родные, цветущий сад…
Разбудил его оглушительный взрыв и последовавшая за ним сильная боль в позвоночнике. Взрывная волна разбросала железные койки, раскидала отдыхающих в казарме людей, послышались стоны раненых, полыхнуло пламя. Охваченные огнем люди, будто горящие факелы, выскакивали на улицу, катались по земле, сбивая пламя. Красноармейцы (кто успевал) хватали оружие, уцелевшую одежду и выбегали сквозь пламя, помогая по пути горящим на земле товарищам.
Гул самолетов с фашистской свастикой на крыльях, бомбивших укрепления, и удары артиллерийской канонады нарастали с каждой минутой. Неумолимой вереницей на крепость надвигались танки, взлетала ввысь подорванная снарядами земля. Окружающее пространство за какие-то минуты превратилось в кромешный ад. Всем было ясно: это – война.
Окружение
Здание заставы было разрушено в первые же часы вероломного нападения Германии на Советский Союз. И первыми приняли бой с врагом пограничники, встав на его пути мощным заслоном. Уцелевшие после начальной штурмовой бомбардировки красноармейцы, лежа в развалинах крепости, огнем отбивали все попытки врага проникнуть в бастион через Тереспольские ворота. Бойцы обороняли этот, очень важный, участок, взяв который немцы могли перейти по понтонному мосту реку Буг и окружить гарнизон.
К утру 23 июня, когда рассеялся дым пожарищ, солнце осветило большое поле с мертвыми пограничниками, сраженными у своих пулеметов. И лишь изредка слышались стоны живых, но тяжело раненных. Оставшиеся в живых бойцы его (Рухлядьева) подразделения по одному, под прикрытием огня товарищей, проскочили в уцелевший подвал, забрав с собой раненых. И там, увидев голодных и мучающихся от жажды детей, гражданских жителей – служащих и работников крепости, членов семей офицеров – под прикрытием пулеметов пробрались к реке, набрали воды и принесли ее людям.
Вскоре стало ясно, что крепость все же взята немцами в кольцо, а фронт значительно удалился. Люди поняли, что они во вражеском окружении. Немцы тут же подтвердили эту догадку: заработали громкоговорители, фашисты предлагали всем сдаться, обещали сохранить жизнь.
Крепость людского духа
Раненые умирали от нехватки лекарств, без воды умирали маленькие дети. А с линии обороны возвращалось все меньше солдат. Голод сковывал сознание, и подступы к Бугу немцы простреливали круглосуточно. Крошился камень, и горела земля. У защитников крепости не было другого выхода, чтобы сохранить жизни женщин, детей, стариков и раненых солдат, кроме одного: согласиться на их пленение. Командиры расставались со своими подругами и детьми, заведомо зная, что больше никогда их не увидят.
Как они сражались, отправив своих в тыл – пусть в плен, но с надеждой! «Люди ль шли в атаку? Смертны ли они?!» – напишет после войны Василий Гроссман о наших героях. Жуткого вражеского напора не выдерживал бетон, крошился и плавился кирпич, гнулся металл, а люди стояли, отражая одну за другой гитлеровские атаки. Стояли и умирали, отрезанные от мира, мучимые жаждой и голодом, но с решимостью не пустить на свою землю оккупанта! Героическая оборона крепости длилась около месяца. Из трехсот бойцов и офицеров девятой погранзаставы, сражавшихся за Тереспольское укрепление, в живых остались лишь 15 человек. Да, это была крепость людского духа.
«Буг»
Пулеметчик Дмитрий Рухлядьев не помнит, когда случилось именно его пленение. Он не помнит, потому что был тяжело контужен разорвавшимся рядом снарядом, и сознание вернулось к нему не сразу. Помнит только, как очнулся, оглохший, одуревший от звона в голове и боли, во дворе крепостной площади, где уже вовсю хозяйничали гитлеровцы.
Когда отбирали пленных для отправки, его не стали добивать, как остальных раненых, оказался крепким на вид. Однако душу его медленно и настырно замораживало безразличие: «Лучше бы пристрелили. Пропади он пропадом, их проклятый плен!».
Немцы отвезли бойцов на берег Буга, погрузили на самоходную баржу, уже почти заполненную людьми. Через некоторое время баржа двинулась в путь. Но не успела даже войти в глубокие воды – только-только отчалила от берега, как налетели немецкие бомбардировщики и стали молотить снарядами берег, захватив и баржу и невзирая на опознавательную свастику.
Ее подбитый край резко накренился, оставляя на поверхности тела убитых и заставляя оставшихся прыгать в воду. Вода уже буквально кишела человеческими телами – и пленных, и немецкой охраны. С огромной силой затягивала воронка от тонущей баржи. Сделав второй, а потом третий заход, бомбардировщики стреляли прямо по барахтающимся в воде людям…
«Хоть жизнь мне и подменили»
Очнулся он вновь у немцев. Подумал: «Надо же, второй уже раз я – выживший: сначала крепость, теперь вот Буг, хоть жизнь мне и подменили». Болел и кровил бок: тащили к берегу баграми – спасали так. След от этого багра остался у него отметиной на всю жизнь.
Ну, а потом был долгий путь в … Норвегию. И провел он в этой промозглой, неприветливой стране, в неотапливаемом бараке и в тяжелейшем труде на полях под холодными дождями четыре с половиной года. В трудовом лагере у какого-то зверя, владельца огромных плантаций брюквы и картошки.
Домой он вернулся уже после войны. Приехал в родной Нолинск. Без зубов, с ранней сединой в волосах, неутихающей болью в суставах. Сказал родным: «Принимайте. В третий раз я – выживший. Теперь уже после плена. Хорошо хоть туберкулез вам не принес из той, заграничной, жизни».
Родные-то приняли с любовью и заботой. А вот город, общество… На бывших пленных смотрели в то время искоса, на работу брать не спешили.
Отчаиваться, однако, он не стал. Свой кусок хлеба потихоньку зарабатывал. А когда переехали всей семьей на Урал, в Нижнюю Туру, тут уж и вовсе сердце освободилось от обиды. Сначала без слов взяли на стройку, пошел учиться на электрика, а потом приняли аккумуляторщиком на машиностроительный завод, дорос до мастера. Было уже, чем кормить семью – жену и двоих детей, вернулась уверенность в себе. А когда пришли документы о реабилитации и награды – воспрянул духом окончательно.
«Дорогой фронтовой друг!»
Пришли: медаль Жукова – «за храбрость, стойкость и мужество, проявленные в боевых действиях с немецко-фашистскими захватчиками», орден Отечественной войны П степени, дорогой ему Памятный знак ветерана 42-ой Смоленской дивизии, Памятный знак в ознаменование 25-летия Победы, очень теплое благодарственное письмо из Белоруссии, где его называли примером мужества и стойкости
Но еще милее и дороже были ему приходящие все эти годы письма однополчан, множественные приглашения Советов ветеранов разных городов и, конечно, Бреста, на встречи в честь юбилеев Победы. «Дорогой фронтовой друг! Приезжай к нам! Обнимемся, вспомним войну, бой за нашу твердыню у Буга, нашу дружбу, помянем ушедших!»
И он ехал, встречался, отдавал дань уважения, скорби и восхищения своим и не своим однополчанам, возлагал цветы на могилы погибших, говорил с молодежью. Понимал: не зря он трижды выжил. Судьба уберегла его, чтобы он нес правду о войне в новую жизнь.
Дмитрий Петрович Рухлядьев умер в октябре 2011 года. Но он, как и многие тысячи героев войны, не ушел из нашей памяти. Вот уже который год подряд он «становится в строй» «Бессмертного полка», открыто глядя с портрета: интеллигентный, сдержанный человек с чувством непокоренного достоинства.
Наталья Колпакова
Благодарю двоюродную племянницу Д.П. Рухлядьева И. В. Манькову за предоставленные фото, рассказ о дяде и документы
